Цифровые технологии не только расширили возможности для создания и
обработки статичных и движущихся изображений и звука. Их появление
вызвало множество вопросов о подлинности произведения искусства, не
имеющего материального оригинала, власти цифры над человеческим
восприятием и судьбе художника в эпоху развития искусственного
интеллекта. О современных точках зрения на цифровизацию и ее роли в
арт-процессе ПостНауке рассказал исследователь наук о мозге,
кибернетике и философии, сотрудник Центра истории знания ИГИТИ ВШЭ
Максим Мирошниченко.Этот текст часть проекта Наука + искусство,
вкотором мырассказываем оразличных формах медиаискусства, атакже
отом, как ученые становятся соавторами произведений искусства,
ахудожники попадают взалы научных музеев. Проект реализуется
врамках международной программыUK Russia Creative Bridge
20212022при поддержке Отдела культуры иобразования Посольства
Великобритании вМоскве.Когда начался процесс оцифровки
реальности?Цифровым искусством (англ. digital art) сегодня называют
художественные практики с использованием цифровых технологий.
Начиная с 1960-х годов, помимо аналоговых материалов карандашей и
красок, металла и глины, магнитной ленты для звуковой и
видеозаписи, в руках у художников оказались новые инструменты
устройства-посредники, чья работа связана с электронными
вычислениями и представлением данных в виде кода. На протяжении
полувека цифровое искусство называли по-разному: компьютерным,
мультимедийным или киберискусством. Сейчас эти определения
вытеснены широко распространенными терминами медиаискусство или
искусство новых медиа.Однако насколько нова сама идея оцифровки
информации? Теоретик медиа Вилем Флюссер уверен: идеей
повсеместного проникновения цифры в нашу жизнь мы обязаны Новому
времени, когда естествоиспытатели заявили, что книга природы
написана языком математики. С этого момента началось превращение
природы в математическую модель, с которой можно производить
научные и технические операции.
Медиатеоретики видят в истории развития средств коммуникации
отражение того, как менялись способы мышления: от чувственного
познания четырехмерного мира к созданию цифровой модели реальности
и самого человека, существующего в ней.Как новые медиа повлияли на
представления о человеке и его теле?До ХХ века философы, рассуждая
о разуме и интеллекте, чаще всего рассматривали тело только в
качестве посредника для исполнения мыслительных процессов,
лишенного собственной значимости. В прошлом веке философия наконец
обратилась к телу и стала анализировать воплощенный опыт.
Медиатеория подхватила это веяние и привнесла в изучение телесности
собственные идеи. Так, Юджин Такер отталкивается от биомедицинских
исследований тела, генетических и биотехнологических разработок,
чтобы показать, что тело, которое представляется нам несомненной
изначальной данностью нашего существования, всегда
гипертрофированно опосредовано теми знаниями, которыми мы о нем
обладаем. В 1950-е годы утвердилась новая модель описания как тела
человека, так и его мышления машина. И эта модель оказалась
рабочей: современные биомедицинские технологии, такие как бионика,
протезирование, трехмерная печать искусственных органов,
трансплантация и ксенотрансплантация, оправдывают интерпретацию
тела как модулярной системы, которая состоит из заменяемых
частей.Медиатеоретик Марк Хансен отметил, что в XX веке
представители феноменологической традиции прибегали к техническим
метафорам в разговоре о человеческом сознании. В феноменологии
основной структурой, через которую тело существует в мире, является
время. При описании этой структуры философы анализировали
развертывание звука во времени при помощи технического новшества
звукозаписи. Оказалось, что граница между технологическим и
биологическим достаточно условна, и этот факт бросает серьезный
вызов и философии, и медиаисследованиям.Представления о человеке
как о системе с более или менее предсказуемым поведением, которое
можно моделировать, получили применение в алгоритмах соцсетей и
маркетплейсов. Они отслеживают поведение человека, историю его
поисковых запросов и на этом основании делают предсказания, которые
оказываются на удивление точными. Возможность такого технического
чуда заложена именно в том, что человек сам воспринимается как
некая вычислительная машина, направлять которую может другая
машина, уже рукотворная.Несмотря на эффективность механистической
модели человека, искусственный интеллект пока не проявил себя в
предсказывании человеческой деятельности, выходящей за рамки
повседневного автоматизма (проматывания лент соцсетей и совершения
покупок), а именно творческой.
На сегодняшний день уже невозможно мыслить человека как некую
абстрагированную систему: на смену этой метафоре пришел образ
рассеянной сети, которая состоит из очень разных элементов и
процессов. И это самый настоящий кошмар для философии. Мы
постепенно утрачиваем очертания человекоподобного субъекта. Для
медиаисследований оказывается релевантным разговор о постчеловеке
или не-человеке, то есть о неких новых формах существования,
которые не укладываются в общепринятые критерии человечности. И
речь идет не о научно-фантастических сценариях, а о наблюдаемых уже
сейчас явлениях. Например, в биомедицине человек рассматривается
как система, где органы являются заменимыми запчастями, которые
можно брать у доноров или печатать на 3D-принтерах. Взгляд на
человека как на некий генетический аппарат, который можно
редактировать и производить с ним различные манипуляции, или идея о
достижении цифрового бессмертия посредством копирования мозга на
синтетический кремниевый носитель уже стали значимой частью нашей
культурной реальности.Новые возможности имплантации и продления
тела интригуют и художников, которые используют их совсем не
тривиально. Австралиец кипрского происхождения Стеларк с середины
1990-х проводит эксперименты над собственным организмом: позволяет
зрителям дистанционно стимулировать его мышцы разрядами тока,
строит паукообразный экзоскелет, который приводится в движение
жестом кисти, проводит видеотрансляции из своего желудка и вживляет
под кожу импланты. Его мечта третье ухо на предплечье, которое
слышало бы то же самое, что и художник, через микрофон и отправляло
сигнал во Всемирную сеть.Как цифровизация повлияла на
искусство?Вызовы и проблемы, с которыми сталкивается искусство в
контексте цифровых технологий, были высказаны теоретиком культуры
Вальтером Беньямином еще в 1936 году в эссе Произведение искусства
в эпоху его технической воспроизводимости. Тогда разговоры о смерти
искусства также были связаны с научно-техническим прогрессом
появлением фотографии, которая, как предполагали многие, могла
вытеснить изобразительное искусство. Но этого не случилось:
фотография не стала конкурентом живописи, а сформировала
собственную экологическую нишу.Автор книги Цифровое искусство
Кристиана Пол проводит важную границу между искусством, вкотором
цифровые технологии используются как инструмент создания более или
менее традиционных произведений, и тем, что обычно обозначают
собственно термином медиаискусство цифровым компьютерным
искусством, которое создается, хранится ираспространяется спомощью
цифровых технологий ивкачестве выразительных средств использует
исключительноих.Живой классик британской живописи Дэвид Хокни в
последние годы предпочитает холсту и акриловым краскам iPad, а
бельгиец Вим Дельвуа переиначивает формы готических реликвариев1,
прибегая к помощи не мастеров-ювелиров, а 3D-принтера, однако оба
художника используют цифровые технологии для внешних этим
технологиям целей. Когда с цифрой работают люди с техническим
бэкграундом, они пишут код, чтобы тот выполнял определенные задачи:
например, чтобы алгоритмы визуализировали фрактальные структуры.
Еще один способ работы с цифровыми технологиями заключается в
осмыслении влияния цифры на общество, политику, культуру,
экономику. Художники могут транслировать в своих произведениях как
оптимистические сценарии, так и довольно пессимистические, делая
акцент на тех социальных и политических разногласиях, к которым
могут привести цифровые технологии.Очень важный сюжет для искусства
последних лет это технологии наблюдения и то, как искусственный
интеллект и автоматизация усугубляют социальные различия и приводят
к еще большему неравенству между людьми в глобальном цифровом
паноптикуме, где каждый становится наблюдаемым объектом.Примером
подобного бриколажа можно назвать деятельность швейцарского дуэта
!Mediengruppe Bitnik, чьи остроумные проекты часто граничат с
нарушением законодательства. Иском о нарушении авторских прав могла
обернуться их акция 2007 года Вызывает опера. Арии для всех.
Художники спрятали в зале Цюрихского оперного театра жучки и
транслировали постановки на телефонные номера жителей Цюриха,
выбранные случайным образом. Подняв трубку, горожанин имел
возможность слушать прямую трансляцию оперного спектакля без
ограничения по времени.
Программисты это новые кураторы?Считается, что первое в истории
цифровое изображение было получено в конце 1950-х на экране
вычислительной машины системы наведения перехватчиков SAGE. Оно
представляло собой векторный силуэт пинап-красотки, созданный при
помощи 97 перфокарт. Интересно, что, как и на заре компьютерной
эры, в 2010-е годы в сфере цифрового искусства особое значение
приобретают вкусы и пристрастия вовсе не художников или влиятельных
деятелей арт-среды кураторов, галеристов, арт-критиков и дилеров, а
программистов. Речь идет в первую очередь об NFT-технологиях и
обучении искусственного интеллекта созданию цифровых
произведений.Куда больший, чем эстетический, интерес NFT-технологии
вызывают в связи с переопределением роли и функционирования
произведения искусства в коммерческой системе. Таким теоретикам
тиражируемого, клонируемого искусства, как Вальтер Беньямин и Жан
Бодрийяр, очень понравилась бы идея цифрового права на обладание
оригиналом произведения искусства, которое в оригинале не
нуждается. Можно сказать, что появление подобной технологии
иллюстрирует процесс тотального абстрагирования и отказа от
материальности. Но при этом материальность возвращается в новом
виде: например, когда в качестве перформативного жеста физический
оригинал произведения искусства уничтожается в шредере.
Технология NFT первым делом обратила на себя внимание коммерческого
сектора арт-сообщества аукционных домов. Музеи рассматривают эту
технологию преимущественно как способ привлечь внимание к своим
постоянным коллекциям и дополнительный источник дохода на волне
ажиотажа вокруг рекордных продаж NFT-произведений. Что касается
представления NFT в классических институциях искусства, то сложные
вопросы правообладания цифровыми объектами пока накладывают
юридические ограничения на их демонстрацию, например если речь идет
о произведении с тысячами владельцев.Заменит ли художников
искусственный интеллект?В последние годы генеративно-состязательные
нейросети и машинное обучение привели к появлению алгоритмов,
которые, проанализировав массив скормленных им образцов, способны
генерировать собственные изображения. Три года назад за очень
большие деньги на аукционе Christie's ушел с молотка Портрет Эдмона
Белами, нарисованный нейросетью. Продажа вызвала скандал: в то
время как технооптимисты радовались высвобождению искусственного
интеллекта и взятию последнего рубежа, удерживаемого человеком за
собой, способности к творчеству, многим показалось, что машинное
искусство обесценивает усилия художников-людей.Эти опасения
преувеличены. Сами нейросети не мыслят: обучаясь на известных
изображениях, они не создают новое, а моделируют образ на основе
статистических совпадений. В своих рисунках нейросети не столько
вырабатывают мышление, сколько отражают особенности человеческого
восприятия, а именно паттерны зрения человека. В этом заключается
проблема машинного обучения: результат, выдаваемый машиной, зависит
от человека, закладывающего в нее собственные представления о
классификации тех или иных структур и явлений, которые сами по себе
не являются ни этически, ни эстетически, ни уж тем более
политически нейтральными. Искусственный интеллект на сегодняшний
день слишком сильно зависит от человека, чтобы мы могли назвать
полноценным творческим субъектом.
Не стоит забывать, что цифровизация это не только процесс,
сопровождающийся развитием искусственного интеллекта, но еще и
история того, как люди с различными медицинскими особенностями
находили себе место в технических и научных разработках, ставших
частью нашей повседневной реальности. Графический пользовательский
интерфейс, с которым мы работаем, был основан на моделях, которые
разрабатывались психологами развития, дефектологами и другими
специалистами, которые работали с детьми и взрослыми с различными
нарушениями восприятия, когнитивными и неврологическими проблемами.
Их вклад оказался неоценимым, но при этом незаметным.Поэтому важно
смотреть на цифровую культуру как на среду, которая способна дать
голос очень разным людям. В то время как художники нет-арта
критикуют устойчивые иерархии мира искусства, который пока далек от
полной инклюзивности и открытости, современные видеохудожники,
использующие VR-технологии, предлагают зрителям взглянуть на
реальность с точки зрения нейронетипичного человека. И если
цифровые технологии, как кажется, развиваются ради самих себя, то
человечность не в виде усредненной статистики, а понимаемая как
многообразие опыта равноценных, но очень разных индивидуальностей
становится одной из наиболее интересных тем в искусстве.
