В эпоху главенства цифровых технологий меняются наши отношения с
тем, что должно быть сохранено, а что имеет право быть уничтожено и
забыто. Что такое цифровая память и бессмертие, кто занимается
изучением этой темы, кто имеет право на цифровое забвение и как
хранить наши цифровые архивы? Примерно таков список тем, которые
обсудили соучредитель ПостНауки Роман Авдеев и культуролог Оксана
Мороз.Цифровая память и ее исследования Как трансформируется память
в эпоху цифровой коммуникации? С одной стороны, бурно развивается
цифровая среда. Появилось много технологических изменений, влияющих
на социальные практики, и у исследователей есть большой объем
возможных наблюдений. С другой стороны, несмотря на то что
исследования памяти в социальном и гуманитарном поле существуют уже
почти век, исследованиям цифровой памяти совсем немного лет. Отсчет
наметившегося направления digital memory studies можно начинать
примерно с 2010-х годов. Есть много объектов для изучения и мало
исследователей, которые с ними работают. И поэтому у нас больше
повседневного опыта наблюдений за памятью, чем научного.Появляются
новые способы, инструменты и площадки для архивации артефактов, и
кажется, что мы учимся лучше сохранять то, что нужно запомнить. Но
эта цифровая система очень хрупкая: облачное хранилище может быть
не вечным, файл может потеряться, есть угрозы технического
характера для компьютерных систем. Так что нам только кажется, что
мы стали надежнее хранить артефакты, и часто мы слишком доверяем
цифровым системам. Когда мы делаем десятки фотографий и складываем
их в архив, это не значит, что запоминаем, что сфотографировали. Мы
не так аккуратно относимся и к самим артефактам и к тому, как их
нужно хранить. Происходит некоторое обесценивание памяти. Что
изучают digital memory studies? Прежде всего, это исследование
цифровых практик сохранения памяти, цифровых платформ, позволяющих
обмениваться воспоминаниями, и дополнительных цифровых инструментов
для репрезентации памяти. Например, наши фотографии или видео,
которые выкладываются в цифровой доступ, это не то же самое, что
аналоговые фотографии или видеоконтент, сделанный до интернета,
онлайн-кинотеатров и так далее. Цифровые исследования памятисреди
прочегозанимаются наблюдением за отличиями этих новых артефактов от
старых и наших манипуляций этими артефактами. То есть они
занимаются не памятью, а способами хранения этой памяти в Сети?
Память как когнитивную функцию изучают психологи и когнитивисты.
Исследователи памяти в области digital memory studies в основном
социологи, антропологи, культурологи, медиаэксперты. Их интересуют
именно факты репрезентации памяти и отдельные культурные артефакты.
Например, прежние аналоговые фотографии важное свидетельство
прошлого. Мы до сих пор прячем их от выцветания, перебираем их,
когда нам нужно что-нибудь вспомнить или поностальгировать. А люди,
которые постоянно фотографируют на современные устройства, редко
перебирают свои цифровые альбомы и часто чистят их только тогда,
когда заканчивается память на устройстве. Вопрос, как люди
обращаются с фотографиями, насколько они их ценят и можно ли вообще
говорить, что цифровая фотография с культурной точки зрения то же
самое, что аналоговая, исследуется в том числе в пространстве
digital memory studies.
Культура памяти и забвения Меняется техника запоминания, мы
стремимся хранить все в цифре и с помощью отбора публикуемых
фотографий формируем какой-то образ себя онлайн. Такова новая
реальность? Мы действительно в большой степени себя оцифровываем.
Есть энтузиасты, которые считают, что пора уже признать: мы вполне
себе живем онлайн, существуем в смешанной реальности и много
времени живем в Сети именно ради онлайн-репрезентаций, действий и
поступков. Чем больше своих действий мы оцифровываем, тем более мы
живы онлайн. Причем в Сети работают наши цифровые версии и
репрезентации. Онлайн мы представляем лучшие версии себя, играем в
другие личности.Существует несколько уровней репрезентации
человеческого и способов припоминания человека. Артефакты цифровой
памяти, о которых мы говорим: фотографии, видео, тексты,
комментарии, лайки, дизлайки, репосты и так далее, это только один
элемент нашего цифрового следа. Переходы на другие сайты, покупки,
открытие аккаунтов в цифровых магазинах это тоже действия, которые
для аналитиков составляют наш цифровой след и цифровую
репрезентацию. Я считаю добродетелью то, что наша память позволяет
нам многое забывать. Но когда мы столько данных о себе загружаем в
цифру, там уже это никуда не испаряется. Культура забвения важна,
потому что мы действительно осознанно или нет забываем определенные
вещи. Забывание полезный метод психологической защиты. Но машина не
забывает, если из нее не удалили какой-то файл. И поэтому формально
мы, опосредованные техническими средствами, тоже теряем возможность
забыть. Но иногда бывают ситуации, когда вследствие поломок или
того, что мы переходим с одного устройства на другое, мы что-то
теряем. Иногда это целые куски нашей жизни, репрезентацию которых
фактически никак не восстановить. Недавно были кассеты, бобинные
магнитофоны, но все это ушло. Одни технологии заменяют другие, и
при этом часть цифровых следов и памяти теряется. В будущем найдут
решение этой проблемы? Ее вряд ли можно решить. Чтобы избежать
пропажи данных из-за развития ПО и отмены каких-то цифровых
возможностей, нужна монополизация. Когда все пользуются продуктами
одной компании, такой проблемы нет, потому что она заботится о том,
чтобы данные, которые собирались в пределах одного сервиса, при его
изменении сохранялись. Но несмотря на наличие огромных монополистов
в интернете, конкуренция платформ сохраняется и приводит к
исчезновению данных.Я считаю, что в какой-то момент люди, которым
важно их цифровое присутствие, будут чуть лучше заниматься
менеджментом своего цифрового следа и своей цифровой идентичности,
то есть, проще говоря, будут тратить определенное время на более
осознанное отношение к тому, что они хранят, выкладывают, кому что
передают и так далее. Эти люди будут беспокоиться о своем архиве,
внимательно относиться к перепрошивкам ПО, и, возможно, у них будет
пропадать меньше данных. Как меняется наша культура за-за того, что
множество наших данных хранятся в Сетии мы теряем над ними
контроль? В вопросе припоминания чего-то в связи с
онлайн-практиками большое значение имеют как человеческие действия,
так и действия, запрограммированные ПО. В цифровых пространствах мы
субъектны как пользователи и создатели аватаров. Но многие
алгоритмы работают по принципу черного ящика, когда даже их
создатели не очень понимают, почему принимаются те или иные
решения. И человек оказывается под давлением аффордансов
функциональных особенностей, возможностей, которые определяются
интерфейсом и вообще особенностями программы и устройств.Для
цифровых исследований памятисреди прочеговажно, как представлена
память в соцсетях. Например, в Facebook есть функция напоминания о
прошлых постах, и алгоритм, который математичен и неэтичен по
умолчанию, будет предлагать вам воспоминания со всеми людьми, в том
числе с умершими и с теми, с кем вас уже не связывают близкие
отношения. Ваше эмоциональное реагирование, которое может
возникнуть в связи с этим, не учитывается. Алгоритм работает
неправильно? Или мы уже вступили в какую-то новую реальность,
изменившую нашу культуру общения, запоминания? Алгоритм просто
работает в логике, не учитывающей многообразие этических и
эмоциональных реакций человека. Он может быть докручен в
столкновении с какими-то большими типическими конфликтами, но в
целом этого не происходит по самым разным причинам, и если я не
хочу видеть фотографии со своим бывшим мужем, то это моя проблема.
Это ситуация, когда многое из социального устройства в цифровой
среде немного упрощается. У нас есть масса реакций, которые сложно
уложить в бинарную логику, оцифровать. Нотем не менеесервисы для
общения нужно устроить в математической логике, и человек
укладывается в нее, как в прокрустово ложе. Сейчас часто многим
политикам и бизнесменам прилетают такие приветы из прошлого:
находят фотографию на вечеринке, какой-то пост иу людей рушится
карьера. Имеет ли человек право на цифровое забвение? Существуют
рекомендации по цифровому этикету, согласно которым соцсеть это не
ваш уютный бложек, а окно во весь мир, и стоит быть аккуратным с
тем, что вы в этот мир предъявляете. Сейчас цифра все помнит,
поэтому надо десять раз подумать, прежде чем выкладывать то, что
является потенциально компрометирующим. Цифра очень дисциплинирует.
Вместе с тем есть закон о праве на забвение, когда человек может
потребовать выгрузить некоторые ссылки, по которым можно найти
информацию, не соответствующую действительности. Таких кейсов
много.Человек имеет право на забвение. Но забвение это то, что
делают по отношению к нему другие люди. А лишать их возможности
что-то вспомнить тоже означает ограничить их в каком-то спектре
поведения. Гораздо важнее разговор о том, что неприлично полоскать
человека из-за того, что он опубликовал несколько лет назад, не с
точки зрения цифры или онлайн-репрезентации, а именно с позиций
изменчивости человека и его убеждений. Поэтому мне кажется, что
главная проблема здесь не в том, что интернет все помнит, а в том,
что люди используют разные интернет-сервисы и возможности, чтобы
сводить счеты с другими людьми.И если мы говорим о том, что
существует право на забвение, то оно должно быть у всех. Другое
дело, что у публичного политика большая доля ответственности,
потому что, скорее всего, какие-то его действия онлайн могут иметь
не только личный статус, но и статус общественно значимых. Впрочем,
обычно за публичными политиками стоят целые команды, следящие за
контентом. Трамп, которыйсам пишет в Twitter, не в счет.Я считаю,
что все, что есть онлайн, вообще не личное и приватное. Все, что вы
публикуете, уже публично. И в этом смысле либо у нас есть какое-то
равенство возможностей, либо нужно говорить о формировании
некоторого элитистского права на забвение, что противоречит
горизонтальным структурам и горизонтализации коммуникации в
принципе.Цифровое бессмертиеОнлайн мы отдаем часть себя, своего
сознания, субъективного опыта, и она будет жить вечно. Поэтому один
из изучаемых феноменов социальное онлайн-бессмертие. Человек может
так запрограммировать свои аккаунты в соцсетях, что они будут
функционировать, то есть видеться как живые, даже после его смерти.
Часто эта возможность позиционируется как терапевтическая функция
для близких. Кроме того, ведутся дебаты об использовании
VR-технологий для создания таких postmortem-двойников, которые
выглядят как живые и сильно меняют представление о бессмертии.
Однако эта цифровая память не количественный, а качественный шаг.
Мы долго мечтали о бессмертии, и вот сейчас это реально. Но это
лишь начало, а каковы перспективы? Во-первых, частично развитие
этой индустрии имеет маркетинговую подпитку, потому что с помощью
разговора о цифровых двойниках легко продавать идею искусственного
интеллекта, в том числе мифологизированную, не имеющую отношения к
реальности. Во-вторых, на это есть спрос. Но и очень много
опасений. В разных культурах существует пиететное отношение к
смерти, к памяти. Люди не хотят это оцифровывать и боятся, что с
такой оцифровкой потеряется представление о бытии, которое нас
определяет. А разве мы правда не находимся в начале этого
размывания границ бытия, смерти? Мне кажется, что нет, потому что
пока такого рода эксперименты редки. Есть проект Eterni.me,
позволяющий создавать цифрового двойника на основании страницы в
Facebook. Около года назад, когда я там зарегистрировалась,
сервисом из моей русскоязычной ленты Facebook пользовались всего
три человека. Это как раз то количество, которое в качество не
перерастает. Думаю, мы гораздо больше рефлексируем об этих
технологиях, чем вводим их в свою жизнь. И как раз эта рефлексия
может нас изменить, потому что мы видим перспективы и начинаем их
опасаться еще до того, как они станут нормативной
реальностью.Уверена, в культуре уже есть механизмы проработки
культурного и социального бессмертия ситуации, при которой человек
остается действующим субъектом даже после физической смерти. Раньше
от людей тоже оставалось много документов, писем, свидетельств,
которые позволяли их авторам и адресатам символически жить в
социальном мире. Но нужно было быть своего рода культурным героем,
чтобы сохраниться в вечности, а теперь такая возможность есть у
всех. Поэтому что действительно важно поменять в себе как
пользователе это отношение к себе. Каждый из нас становится
источником огромного количества данных и следов, имеющих культурное
значение. Кто-то обязательно все это будет изучать и уже изучает.
Поэтому на нас лежит ответственность за данные, которые мы
оставляем. У меня впечатление, что мы все-таки в начале новой
эпохи. Кажется, вы такую позицию не поддерживаете. Просто хочу
видеть эволюцию, а не революцию. Когда мы говорим о революционных
изменениях, мы начинаем ощупывать себя на предмет того, что с нами
происходит, где мы и что мы. А когда мы говорим об эволюции, то
чувствуем себя спокойнее. И мне кажется, что особенно сейчас, когда
и так все стремительно падает в цифру и все начинают обнаруживать
себя как цифровых двойников, полезно и терапевтично показывать
людям, что на самом деле ничего критичного, страшного иотменяющего
человеческоене происходит. Есть изменения, которые нас постепенно
меняют. В конце концов, мы уже с этим интернетом тридцать с лишним
лет, и пока у нас не выросли антенны и клавиатура вместо пальцев.
Поэтому можно просто наблюдать и чуть ответственнее относиться к
тому, что мы делаем.Важно наблюдать вместе с психологами за
изменениями, которые влияют на качество жизни человека, то же
социальное бессмертие или огромный объем доступной нам памяти,
возможно, как-то трансформируют базовые представления людей о жизни
и смерти, создают новые тревоги или, наоборот, отменяют извечные
человеческие страхи. Хотя на самом деле, я уверена, мы
преувеличиваем уникальность изменений, происходящих с интернетом.
На протяжении XX века появлялось много нового, меняющего опыт
человека:телеграф, телефон, телевидение. Все, кто соприкоснулся с
этими технологиями, их приняли, просто не сразу.Интернет это
большой объем разных цифровых, мобильных технологий. Люди
по-разному к этому приспосабливаются. Кто-то, как нынешние дети,
рано знакомится с планшетами и смартфонами. Иначе с этим работают
люди, которые узнали об интернете в отрочестве или во взрослой
жизни. Просто мы сильно нагружены уже существующим у нас опытом
анализа технологий. Нам кажется, что, с одной стороны, все очень
новое, а с другой мы знаем, как это анализировать. Это не вполне
так. Думаю, нужно меньше экзотизировать интернет и больше
полагаться на то, что люди давно работают с медийными технологиями,
имеют большой опыт медиапотребления и технической грамотности. И не
настолько уж они ломаются от того, что сталкиваются с новыми
вызовами. Что в итоге? Все наши архивы перейдут в цифру? Или будет
какой-то откат и мы разочаруемся в интернете? Есть такие
неолуддиты, которые считают, что цифровые технологии и устройства
это цифровое заложничество. В цифровом варианте мы, например, не
можем потрогать фотографию, и это минимизирует наш чувственный
опыт. Поэтому некоторые принципиально не оцифровывают фотографии,
чтобы следующие поколения могли увидеть, как выглядели эти
артефакты и эта память.Значительное количество людей не готовы к
тому, чтобы оцифровать то, что можно оцифровать. Например, в
российской академической среде не все готовы к полному переходу на
онлайн-образование. То есть даже в действиях и видах деятельности,
которые оцифровываются с легкостью без потери качества,
человечеству некомфортно, потому что людям важно соприсутствие
другого. И поэтому есть виды деятельности, которые, несмотря на все
современные разработки, оцифрованы не будут, или люди этого просто
не примут.Можно предсказать некоторую конфронтацию. С одной
стороны, есть те, кто считает, что нужно по максимуму переводить в
онлайн все, что можно переводить, и использовать как можно чаще
удаленную коммуникацию не только в связи с пандемией. С другой
стороны, есть люди, которые будут максимально держаться за
офлайн-реальность как настоящую, живую, ту, в которой можно
физически перемещаться и жить. И они будут сопротивляться
оцифровке. Вопрос только в том, будет ли это открытый конфликт или
какая-то гибкая спайка, внимательная к привычкам разных людей и
культур, и будут ли в итоге производиться гибридные решения.
