Венера Закировна Денискина тифлопедагог в Институте коррекционной
педагогики РАН. Ей удалось построить карьеру в работе с незрячими
детьми и исследовании особенностей их восприятия, обучения и
воспитания несмотря на собственные особенности зрения. Венера
Закировна рассказала Постнауке о трудностях научной карьеры для
людей с небольшим остатком зрения, о том, как преподавать
математику незрячим детям, и о том, как стоит вести себя родителю
слепого ребенка.Этот материал часть проекта Мир особенного ребенка.
Партнер проекта благотворительный фонд Абсолют-Помощь.Тернистый
путь к преподаваниюКогда я училась в шестом классе, то твердо
решила, что буду учительницей и после окончания школы поступила в
университет по специальности Дифференциальные уравнения.
Преподавание математики. Я выбрала его, а не педагогический
институт, так как понимала, что незрячим людям может быть трудно
устроиться на учительскую работу, а эта специализация позволяла
перестраховаться и пойти работать, например, в конструкторское
бюро.Педагогическую практику (как учитель математики) я проходила в
школе для слепых и слабовидящих детей. Чтобы меня в нее взяли, мне
пришлось четырежды летать в Центральный комитет партии и просить о
помощи с распределением именно туда: во-первых, потому что мне было
важно работать с незрячими людьми, во-вторых, так как если бы меня
распределили не в Уфу, где находилась школа, а в одну из деревень
региона, то я бы вряд ли смогла ориентироваться там в буран из-за
маленького остатка зрения и светобоязни. Помимо этого, мое здоровье
не позволяло уезжать далеко от квалифицированных врачей.Первым, что
поразило меня в работе с незрячими и слепыми детьми, было то, что
несмотря на мои собственные проблемы со зрением мы с ними
воспринимали окружающий мир совершенно по-разному: каждый ребенок с
нарушениями зрения видит по-своему. Так я поняла, что помимо
универсальных преподавательских навыков мне понадобятся знания
тифлопедагогики: чтобы разобраться в том, как и в зависимости от
чего дети с разными особенностями зрения воспринимают мир вокруг.В
Советском Союзе было всего два института, в которых было отделение
тифлопедагогики: Ленинградский педагогический институт (теперь это
педагогический институт имени Герцена) и университет в Киеве. Я
поступила в первый. Одной из наиболее полезных дисциплин во время
учебы для меня был такой предмет, как Офтальмоэргономические
условия обучения детей с нарушениями зрения. На ней нам объясняли
причины того, почему дети с нарушениями зрения видят по-разному:
ведь острота зрения это не единственная его характеристика. У детей
может различаться поле зрения, у кого-то может быть светобоязнь, у
других отсутствие темновой адаптации. Кто-то не различает цвета. И
учитель должен знать обо всех этих различиях и уметь подбирать
наглядные материалы для ребят с самыми разными нарушениями.После
окончания учебы я переехала в Москву: Москве было тогда три школы,
одна для слепых детей и две школы для слабовидящих. Я была
единственным математиком в Москве, у которого через год было бы
второе тифлообразование, который был бы не просто математиком, а
специалистом по обучению детей с нарушением зрения. Но меня никто
на работу, конечно, не взял. И я устроилась на работу в городское
техническое училище, в ГПТУ городское профессиональное техническое
училище номер 45. Но пришлось идти на хитрость. Сначала по телефону
нашли, где не хватает учителей. Школы все были укомплектованы.Когда
я пришла на собеседование, моя подруга заглянула в кабине первой,
сказала мне, где стоит стол, где директор, чтобы я на них не
натыкалась. Я прошла так медленно, изображая скромность, а это
была, в общем-то, не скромность, а потому что я боялась наткнуться.
Мы с ним поговорили, он меня взял, потому что у них безвыходное
положение: учитель нужен. И на урок ко мне он пришел где-то через
месяц, наверное. Приходит на урок, видит у меня двое очков. То есть
он потом понял, конечно, что у меня со зрением большие проблемы.В
общем, я там год проработала и с ребятами очень даже нашла общий
язык. И самое-то интересное, ведь кто в профтехучилища попадал? Те,
кого за математику изгнали из школы после восьмого класса. То есть
это были все двоечники по математике. Но они очень быстро стали не
двоечниками. Кто-то троечником, кто-то четверочником, кто-то
пятерочником.А почему? Потому что я знала только методику обучения
слепых и, естественно, так и учила. То есть с использованием
всяческой наглядности. Дети стали просто понимать. И ответ вообще
на этот вопрос очень простой. Если есть методика, по которой слепые
понимают математику, зрячий ребенок тем более по этой методике
поймет математику.Начало научной карьерыМы год отработали, когда я
уходила, они, конечно, на меня были в обиде. Я говорю: Ребята, но я
ведь и не обещала, что я вас до конца доведу. Моя мечта работать на
благо тифлопедагогики. И я заканчиваю второй вуз. У меня
специализация вторая появляется тифлопедагогика. И я, конечно, буду
стараться работать по специальности.Опять, конечно, в школу-то меня
никто бы не взял. Вернее, никто не спешил брать. Но на экзамены, на
государственные экзамены в Ленинград приехала Людмила Ивановна
Солнцева, а она в то время работала в Академии педагогических наук
СССР в научно-исследовательском институте дефектологии и
возглавляла лабораторию, которая называлась Воспитание и обучение
слепых детей. И вот Людмила Ивановна разговорилась со своими
коллегами ленинградскими тогда, что вот не хватает специалистов, в
Москве нет тифлопедагогов. Ей говорят: Возьмите Венеру. Учится на
отлично. Позвали. Она говорит: Позовите. И когда я только
появилась, я помню первые слова Людмилы Ивановны с моим появлением:
Эту Венеру возьму обязательно.Почему так? Когда я работала в
уфимской школе, она приезжала туда как научный работник из Москвы.
И завуч нас позвала, созвала в учительскую и сказала: Вот ученые
хотят побывать на уроках, но предупредили, что они пойдут только к
тем, кто сам их приглашает. Ну и многие опытные учителя стали
говорить нет, не ко мне, вот мы сегодня не готовы пригласить. А я
сказала: Ко мне обязательно. А вдруг я делаю что-то не так? Пусть
ученые мне подскажут. Обязательно ко мне. И вот, оказывается,
Людмила Ивановна мой тот урок запомнила. Ей он очень понравился. И
когда она меня увидела через три года, по-моему, мы с ней
встретились, она сказала: Эту Венеру беру обязательно.Она сама
пошла к директору, сказала, что она берет всю ответственность на
себя, что со мной все будет хорошо и так далее, и так далее. А
когда я ей рассказала о своих мыслях, про обучение детей с
нарушением зрения, она сказала: Ты молодец! Давай пиши. И так я
стала младшим научным сотрудником в научно-исследовательском
институте дефектологии, а там потом. То есть я попала уже не в
школу, а в науку. В школу не удалось поступить. Но, занявшись
наукой, мне потом уже было неинтересно идти в школу. Если я в школу
ходила, то чтобы проводить эксперименты, давать показательные уроки
для опытных учителей или учителей, которые, на мой взгляд, не так
преподносили материал, как следовало бы слепым детям и так
далее.Более 40 лет я проработала именно в этом институте. Правда, с
1992 года, после Перестройки, он был переименован в Институт
коррекционной педагогики Российской академии образования. Там
проработала до 2016 года и в 70 лет ушла на пенсию. В 60 лет меня
назначили заведующей лабораторией содержания и методов обучения
детей с нарушением зрения, то есть слепых и слабовидящих детей.В 60
лет я была инвалидом не только по зрению, но и по слуху и обонянию:
у меня было много проблем со здоровьем к тому времени. Но тем не
менее вот я с 60-ти до 70-ти проработала и сама решила, что пора
уходить на пенсию. Вот на пенсию меня проводили в 16-м году. Но
недолго музыка играла: меня в это время пригласили в Московский
педагогический государственный университет, где открылась кафедра
тифлопедагогики. Она в открылась В 2017 году и пока я до сих пор
работаю там. Вся моя деятельность это более 40 лет я в
научно-исследовательском институте дефектологии, который стал
Институтом коррекционной педагогики. Там написала основные свои
книги и статьи.Первые две книги, были посвящены преподаванию
математики у слепых детей: Средства обучения математике, и Методы
обучения математике. За эти книги мне была вручена серебряная
медаль ВДНХ, то есть выставки достижений народного хозяйства. Потом
я написала книжку Коррекционная направленность уроков математики.
То есть когда ты учишь ребенка с глубоким нарушением зрения
математике, то естественно, ты всегда, ты я имею в виду педагог,
педагог всегда должен думать о том, что он может исправить в
ребенке, преподавая математику. А что мы исправляем? Мы
дефектологи, мы исправляем вторичные отклонения в развитии. А
откуда они берутся? У каждого ребенка с нарушением зрения
практически в той или иной степени есть вторичные отклонения в
развитии, которые вызваны именно нарушением зрения. Какие это
отклонения? Ну, например, у всех детей с нарушением зрения
недостаточно представлений об объектах и явлениях окружающего мира.
Что такое радуга, если человек не видит, да? Как объяснить?
Снегопад. Хорошо, снег как падает, можно себе ощутить. Но снег
бывает разный. И дожди бывают разные. Как эту разницу
почувствовать?Врезка с задачейКроме того, я написала книгу
Формирование неречевых средств общения у детей с нарушением
зрения.Неречевые средства общения это мимика и пантомимика. То есть
выразительные движение лица и движения тела. У зрячего ребенка они
формируются по подражанию начиная с трех месяце: а у ребенка с
нарушением зрения, не только слепого, но и слабовидящего по
подражанию мимика с пантомимикой не формируются. И в результате у
зрячих к семи годам мимика полностью сформирована и дальше только
совершенствуется. А у детей с нарушениями зрения к семи годам либо
мимика маловыразительная, либо ее вообще нет, лицо амимично и тем
самым мы производим странное впечатление на зрячих .Либо мимика
неадекватна тем эмоциям, которые человек переживает.На сегодняшний
день, например, в наших школах есть специальный коррекционный курс,
называется развитие коммуникативной деятельности, и часть этой
коммуникативной деятельности как раз мимика с
пантомимикой.Формирование навыков у незрячихКоммуникативную
деятельность необходимо формировать с самого раннего детства. И
сколько я себя помню, мама у меня коммуникативную деятельность
формировала: учила меня общаться, учила спрашивать, задавать
вопросы, отвечать и так далее. ВУ многих детей с нарушением зрения
родители просто все делают за них, сами решают за них все вопросы,
если даже что-то нужно спросить, узнать, все узнают и все делают
родители, а не дети. И в результате это приводит к тому, что дети
не умеют общаться, например, с окружающими.Я очень хорошо помню, я
еще в школу не ходила, нас трое детей, мама привела нас в парк.
Сестра на шесть лет старше, братишка помладше. Мама говорит: Вот
видишь, маленький домик деревянный? Это касса. А почему деревянный?
А потому что после войны дерево было, стекла не было и всяких
современных материалов тоже не было. Она говорит: Вот посмотри, там
есть такое отверстие, окошечко и свет горит. Вот это касса. К тете
подойди, скажи: Здравствуйте, тетя, мне нужно три билета, детских
билета на поезд.Это там у нас детский паровозик ходил в парке
детском. Она тебе когда даст три билета, ты скажешь: Сдачу дайте
мне в руки, я плохо вижу. И когда сдачу даст, ты скажешь: Спасибо
большое. Пусть день у вас будет удачным. Вот когда мама начинала
меня] учить.То есть она все время за меня старалась не отвечать, а
чтобы отвечала я, учила меня отвечать, чтобы ребенок общался с
разными людьми. И она мне такие возможности все время создавала,
чтобы общаться. Когда брала меня с собой, она разучивала со мной
маршруты разные, объясняла, если какие-то вопросы у меня возникали.
Допустим, на том же рынке она говорила: Вот моя девочка плохо
видит. Можно она потрогает ручками, как лежит ваш товар? Сама
вставала сзади меня. Она не была тифлопедагогом, но догадалась,
вставала сзади меня и мою руку регулировала, чтобы я осторожно
дотрагивалась. И я знала уже до школы, как продаются огурцы, как
продаются семечки, ягоды, картошка, какой тарой, какими тарами.Вот
так и учат. Многие родители стесняются вводить с собой детей: они
считают это лишняя забота, с ним же труднее, сама пойду и куплю. Но
когда ребенок остается один дома, то у него нет возможности
познакомиться с окружающим миром. У детей с нарушениями зрения с
раннего возраста важно формировать самостоятельность: незрячий
ребенок должен уметь выполнять все те же бытовые действия, что и
зрячий. Поэтому родителю слепого ребенка крайне важно соблюсти
баланс между тем, чтобы обеспечить ему безопасность и богатую,
насыщенную среду для самостоятельной деятельности.