Космография Бернарда Сильвестра памятник средневековой словесности
и одно из самых красивых произведений средневековой латинской
литературы. Поэма о сотворении мира и человека написана в середине
1140-х годов, в момент расцвета литературы и всей культуры Запада.
Этот период историки называют ренессансом XII века. Космография
один из десяти литературных памятников, которые позволяют нам
говорить об этом времени как о полноценном возрождении.Бернард
СильвестрБернард Сильвестр был мирянином, магистром, грамматиком
(по-нашему учителем литературы и словесности). Он преподавал в Туре
на Луаре, но много общался с магистрами из города Шартра. Особенно
близок Сильвестр был с канцлером собора и знаменитым ученым
Теодорихом Шартрским. Именно Теодору посвящена поэма. Сильвестр
преподавал словесность, комментировал авторитетные литературные
тексты. До нас дошли его комментарии на Энеиду, хотя среди
исследователей нет единого мнения по поводу авторства этих
комментариев. Сильвестр также комментировал О бракосочетании
Филологии и Меркурия это сатирическая позднеантичная поэма Марциана
Капеллы, которую недавно перевели на русский язык.Литературная
форма и источники поэмыКосмография среди других литературных
текстов отличается изощренностью языка и формы. Это прозиметр
античная литературная форма, где поэзия полноценно сочетается с
прозой. В рамках этой формы поэзия не подчиняется прозе, и
наоборот. Как, например, в Докторе Живаго, где тоже есть стихи,
имеющие собственную функцию и собственное место в рамках романа. Но
мы воспринимаем Доктора Живаго как прозаическое сочинение. В
прозиметре сама фабула развивается как в прозе, так и в
поэзии.Поэма Сильвестра состоит из двух частей: Мегакосмос и
Микрокосмос. Первая часть произведения начинается с поэтических
строк. В нейрассказывается о том, как возникает мир. Во второй,
Микрокосмосе, рассказывается о том, как возникает человек.
Формулировка возникает здесь не случайна, потому что для любого
христианина мир это нечто тварное, как и время, и пространство, а
творит все это Бог. Человек венец творения.Особенность этой поэмы
состоит в том, что она обладает еще и глубочайшим философским
содержанием. Бернард был знаком не только с классической античной
литературой, но и с новинками науки о мироздании (лат. scientia
naturalis). Интересовался астрологией, читал в переводах учебники
по ней, тогда переводившиеся с арабского на латынь, например,
Большое введение Абу Машара, аббасидского астролога, который на
века стал основным источником знаний средневекового Запада об
астрологии. Космография является одним из первых текстов, который
реагирует на новые знания о мире.Другим важным источником для
Сильвестра стал герметический трактат Асклепий, написанный Гермесом
Трисмегистом. Этот текст дошел до Бернарда на латыни, хотя латынь
не была оригинальным языком этого сочинения. С точки зрения
классического христианства такой текст был невозможен, потому что
автор в нем постулирует многобожие. Повторяя идеи текста, Бернард
называет богами тесилы, которые помогают творцу.Важно представлять
себе, что эта поэма со своими невозможными идеями читается в
присутствии папы римского Евгения III, цистерцианца, которого можно
назвать представителем аскетической партии в истории мысли. И если
верить одной оксфордской рукописи, содержащей поэму, папа одобрил
текст Сильвестра. Это событие можно сравнить с неким имприматуром
это близко к механизму аутентификации. Поэму читали папе и он ее
одобрил, потому что для средневекового читателя это значит очень
многое.Сотворение мира и человекаКнига Бернарда Сильвестра
начинается так: Silva, безвидный хаос являя собой в то время, в
недрах своих уж несла начальных вещей мешанину. И глядя на это с
мольбой, явилась пред Богом природа, вглубь проникает ума ее слово.
Silva от латинского материя. Дальше Silva начинает жаловаться на
то, в каком дурном состоянии пребывает первоначальная материя, и
это косное бремя пора с нее снять и придать ей образ более
нежный.Silva, безвидный хаос, первоматерия это все не совсем то же
самое, что ничто, из которого, согласно религиозной догме,
объединяющей авраамические религии иудаизм, христианство и ислам,
Бог творит мир. Бог творит из ничего (лат. ex nihilo). Но поэма
начинается чуть позже этих событий. Одно из моих предположений,
которыми можно объяснить такое начало, состоит в том, что перед
нами не комментарий на Книгу Бытия, не Шестоднев. Это не
философский трактат, а некое литературно-философское размышление
над тем, зачем и как творится мир. Поэтому Бернард не рассказывает
с самого начала. У нас уже есть Silva, безвидный хаос, уже есть
время. Безвидный хаос это намек на Бытие.В недрах своих уж несла
начальных вещей мешанину. Мешанина это и есть хаос, но внутри этой
безвидной массы уже существует какое-то предчувствие будущей
красоты. Глядя на это, природа обращается к Богу и пытается
проникнуть вглубь ума. Уже в первых строках Бог обозначен как
главное действующее лицо, но в дальнейшем он уходит со сцены. Он
появляется, дает свое благословение, но уже в четвертой строке
возникает его альтер эго. Одно из его важнейших качеств ум,
промысел, предвидение. Это альтер эго олицетворяет все то в Боге,
что предвидит и знает. Но литературная и философская задача
Бернарда и всей шартрской школы рационализировать традиционный
христианский взгляд на мироздание. Говоря о мироздании в Средние
века, невозможно не говорить и о миросозидании. Космология и
космогония равны.Книга Бытия, вся Библия, включая псалмы, и в
меньшей степени Новый Завет, который мало касается мироздания, все
Священное Писание оставило в наследство Средневековью массу
противоречий. Например, слова о том, что мир творится в течение
шести дней, а на седьмой день Бог отдыхает: всем надо отдыхать,
Богу тоже. В другом месте говорится, что Бог сотворил все
единовременно. И вот на рубеже XIXII веков Европа столкнулась с
настоящим потоком разных естественно-научных текстов, которые стали
переводить чаще всего с арабского, в меньшей степени с греческого.
Вместе с этими переводами вспомнили и Тимея поздний платоновский
диалог, в котором диалектически анализируется миф о сотворении мира
Демиургом и его помощниками. Космография Сильвестра попыталась
совместить платоновского Тимея, Асклепия Гермеса Трисмегиста,
Макробия, Марциана Капеллу, Вергилия и Овидия, то есть древние
авторитетные тексты, обретшие новый авторитет, с Книгой Бытия,
христианской космологией и антропологией: человек венец творения,
но одновременно он создается из материи, которая, по словам
Бернарда, злая. О злобности материи писал еще Платон.Но задача
творца и его помощниц например, природы, Фисис, Урании, Энтелехии,
разных литературных персонажей конкретная: все они вместе, наведя
порядок в мире, берутся за человека, потому что это самый
проблемный продукт. Важно понимать, что у Бернарда не было сомнений
по поводу авторства такого творения, как человек. Очень важно, что
один мастер единовременно его не творит. Бернард описывает тело
человека так же подробно, как описывает и весь мир.Заключительная
часть Космографии это описание тела человека, которое заканчивается
настоящим гимном гениталиям. Они описываются более подробно, чем
все остальные части тела, что очень необычно для того времени,
потому что их функция состоит в том, чтобы человек не умирал. Их
функция в том, чтобы жизнь продолжалась. Если природа сама себя
возрождает, говорит нам Бернард, то все мы когда-то умрем. Но нам
даровали любовь и то, что любви служит, чтобы человечество обрело
бессмертие.
