Пандемия коронавируса эпохальное событие, последствия которого
человечеству только предстоит осознать. Но уже сейчас очевидно, что
наша жизнь изменилась и эти изменения с нами надолго, а некоторые и
навсегда. ПостНаука попросила экспертов рассказать, как общество
отреагировало на коронавирус и чему научилось за время
пандемии.Философ Алексей глухов о политических измененияхПандемия
редкое историческое событие, поскольку все люди на Земле оказались
затронуты ею. И люди, и страны вынуждены реагировать на угрозу и
все реагируют по-разному. Это тотальная проверка человечества на
всех уровнях на готовность принимать исторические вызовы, и в связи
с этим появляется много интересных моментов.С точки зрения
политической философии интересно, как ведут себя демократии.
Очевидно, что образцовые страны либеральной демократии, которые
были на протяжении десятилетий символом всего самого прогрессивного
и эффективного, явно проигрывают по эффективности борьбы с
коронавирусом авторитарному режиму в Китае. Ухань, источник
пандемии, сегодня практически свободен от коронавируса, тогда как
европейские страны накрывает очередной волной. Что же делать в этой
ситуации? Сворачивать демократический проект и задумываться о том,
что, может быть, все-таки авторитарное правление имеет больше
смысла? Или же реформировать систему, развивать новый концепт
демократии? Второй путь видится мне намного более интересным.Если
говорить о философии, то некоторые философские догмы, продуктивные
в иных обстоятельствах, очевидно, плохо подходят для текущих
условий. Например, теория власти Мишеля Фуко, в которой он
критикует современные формы власти, основанные на знании, и, в
частности, выделяет такой тип власти, как биополитическая. Ее яркий
пример массовая вакцинация. И когда эти концепции современной
философии начинают некритически применяться в условиях пандемии,
появляются сомнительные высказывания современных философов. Так,
Джорджо Агамбен говорит о том, что согласие преподавателей
перевести занятия в Zoom это почти то же самое, что и присяга на
верность фашистскому режиму Муссолини [1]. Получается, что в
нынешних обстоятельствах бездумно применяются концепции, которые
интересны в других ситуациях, отсюда и абсурдные, компрометирующие
философию высказывания.Хорошо то, что сама эпоха подсказывает нам,
что нужно выработать собственный, личный взгляд на проблему истины.
Пандемия не просто проверяет все ценности, но и поднимает проблемы
fake news, постправды. Они беспокоили широкие массы населения с
2016 года, когда слово постправда только вошло в обиход, но в эпоху
коронавируса, когда появилась пропаганда против карантина и
вакцинации и какой-то невероятный поток фальшивых сообщений, эта
проблема стала всем понятна.Поэтому должна родиться новая концепция
истины. Современная философия, к сожалению, показывает свою
неспособность ответить на насущные вопросы. Обе ведущие школы
современной философии не смогли предъявить ту концепцию истины,
которая могла бы сказать что-то важное в трудных условиях.После
пандемии многое изменится и уже изменилось. Сейчас мы общаемся в
Zoom так же естественно, как дышим воздухом. Это часть нашей жизни,
которая сохранится. Конечно, онлайн-общение не то же самое, что
личное общение в аудитории. С другой стороны, благодаря ему
открываются новые свободы, от которых человечество едва ли будет
готово отказаться, например, свобода жить вне города и при этом
продолжать полноценно работать.Также у пандемии будет большое
будущее в плане демократической теории: многие изменения станут
реакцией на то, что произошло сейчас, новый концепт демократии,
понимание того, что современная демократия слишком неповоротлива.Но
мы также знаем, что следующие после потрясений поколения очень
легко забывают обо всем, что случилось, и живут с чистого листа,
совершенно не заботясь о том, что нужно использовать меры
предосторожности. И в этом смысле надежды на то, что пандемия
что-то радикально изменит в человеческой природе, нет. Как не
изменили ничего средневековая чума или мировые войны.Софиолог
Виктор Вахштайн о пандемии и солидарностиАмериканский исследователь
Питер Бэр, работающий в Гонконге, описал реакцию жителей на
эпидемию коронавируса SARS-CoV-1 в 2003 году. Он попытался выделить
некоторые характерные паттерны изменения отношений между людьми в
ситуации карантинной блокады. И тот сценарий, который он описывает,
это сценарий тотальной солидаризации [2]. Слабые связи становятся
сильными, люди начинают чувствовать куда больше доверия к тем, кто
еще вчера был просто шапочным знакомым. Сильные связи еще больше
усиливаются. Увеличивается число слабых связей начало эпидемии
совпадает с массовым использованием платформенных сервисов для
спонтанного объединения людей. Бэр выделил семь условий, при
которых связи между людьми начинают уплотняться таким
образом.Во-первых, нужно, чтобы люди заранее распознавали угрозу.
Потому что, например, когда речь идет о природных катастрофах вроде
цунами в Индонезии, правительство делает все, чтобы избежать
массовой паники, и в итоге никто не успевает принять никаких мер.
Во-вторых, должна быть относительная изоляция. Бэр имеет в виду
асимметричную изоляцию карантинную блокаду Гонконга и Коулуна. В
ситуации пандемии мы наблюдаем взаимную симметричную изоляцию: мир
делится на самоизолировавшиеся территории, внутри которых живут
самоизолировавшиеся люди. В-третьих, необходимо наличие
материальных ресурсов, то есть того, что жители зараженной
территории готовы поставить на карту ради общественного блага. В
бедных, находящихся на грани выживания регионах солидарности не
наблюдается. В-четвертых, должны возникнуть новые повседневные
ритуалы. Так, пекинское правительство поначалу занижало число
заболевших и скрывало масштаб эпидемии. Гонконг же лишь всего за
несколько лет до эпидемии стал частью Китая, в нем доверие Пекину
было крайне низким граждане сами начали закупать маски и
распространять их среди уязвимых групп. Ношение маски стало новым
ритуалом гражданской солидарности. И был случай, когда приехал
пекинский чиновник, чтобы успокоить население; все его слушатели
пришли в масках, без маски был только он сам. В итоге ему даже не
дали договорить: он этим своим жестом нарушил новое табу, его
поведение было воспринято как осквернение.Пятое условие
продолжительность испытания. Моментальные экстраординарные события
не оставляют людям времени на солидаризацию.Два других условия
более важны с социологической точки зрения. Одно наличие сильных
социальных связей. Прежде всего, этот параметр включает в себя
количество друзей и знакомых у каждого жителя изолированной
территории. Но также и плотность социального графа: насколько ваши
социальные связи не замыкаются в герметичные клики (где все
знакомые знакомы друг с другом), а пронизывают разные слои, классы
и общности. Социальный капитал накапливается до эпидемии, в период
карантина он конвертируется в действия взаимопомощи (которые еще
больше приращивают социальный капитал).Последний параметр оси
конвергенции: внутренняя идентичность жителей зараженной
территории. Как показывали опросы, гонконгская идентичность у
жителей региона была сильнее китайской (и стала еще сильнее после
эпидемии).Если все эти параметры совпадают, в экстремальных
условиях мы видим сценарий максимального уплотнения социальных
связей и коллективного действия сценарий солидаризации. В Гонконге
он принял вид войны на два фронта: против вируса и против
некомпетентного пекинского правительства.Другой сценарий, похожий
на солидаризацию, но с одним важным отличием, поляризация. В 1885
году в Монреале началась эпидемия оспы. Машинист поезда Джордж
Лонгли, прибывший из Чикаго, оказался нулевым пациентом.
Почувствовав недомогание, он сразу же обратился в центральную
городскую больницу, где его отказались госпитализировать, видимо
распознав симптомы. Тогда он обратился в главную больницу для
франкофонов-католиков Htel-Dieu. Хотя сам был англофоном и
протестантом. Католики его приняли, началось массовое заражение
(которое в католической части города шло быстрее подавляющее
большинство погибших в результате эпидемии оказались
франкоканадцами). Город раскололся на две части. Жители сплотились,
но не против вируса, а друг против друга. Франкоканадцы полагали,
что протестанты заразили их намеренно, англоканадцы что виной всему
католическое варварство, нежелание соблюдать карантин и отказ от
плодов научного прогресса. В Монреале совпали все критерии Бэра,
кроме одного осей конвергенции. Эпидемия усилила раскол,
сформировавшийся исторически.Третий сценарий атомизация. Сильные
связи становятся слабыми, слабые пропадают. Это то, что мы видели в
Москве и других крупных городах. В малых же городах наблюдался
четвертый сценарий трайбализация, когда слабые связи исчезают, а
сильные становятся еще сильнее. Люди ограничивают круг общения
только по-настоящему близкими и теряют те связи, которые раньше
поддерживали по работе или по инерции.Выделение четырех сценариев
(и их граничных условий) пример того, что в социологии называется
морфологическим анализом: исследование изменений внутренней
организации социальных агрегатов. Он оставляет за скобками,
например, трансформацию повседневных практик. Как распад или
укрепление социальных отношений связаны с ежедневными
нерефлексивными действиями? С общением в чатах мессенджеров,
походами в магазин, использованием услуг доставки, спортивными
занятиями, учебой в Zoom? Для Питера Бэра все эти практики
остаточная категория. Но именно их поставит в центр внимания
микросоциология. Недавно вышло любопытное исследование Эрика Лорье
о том, как люди пытаются соблюдать социальную дистанцию, бегая по
утрам [3]. Проблема в том, что дорожки прокладывали до того, как
появилась социальная дистанция. А те, кто бегает по утрам, хотят
продемонстрировать гражданскую ответственность, поэтому бегать надо
в маске, как бы тяжело это ни было, и надо как-то разбежаться,
соблюсти расстояние в 1,5 метра. Так возникают новые практики:
бегуны устанавливают зрительный контакт, он распознается как
сигнал, и, когда они сближаются, синхронно обегают друг друга.
Карантинная драматургия повседневных взаимодействий нормализует
экстраординарную ситуацию.Другой набор переменных, вынесенных
теперь за скобки, коллективные представления. Как трансформация
социальных отношений и повседневных практик в период пандемии
связана с тем, во что люди верят? С восприятием науки, технического
прогресса, доверием властям, представлениями о человеческой
природе? Для культурсоциолога именно они будут находиться в фокусе
внимания: меняется мировоззрение людей, меняются их социальные
связи, и уже исходя из этого меняются привычки.Морфологический
анализ, культурсоциология и микросоциологические подходы по-разному
будут отвечать на вопрос, что первично: коллективные представления,
социальные связи или повседневные практики. И, соответственно,
по-разному отвечать на вопрос Как мы реагируем на пандемию?.Философ
Елена Брызгалина о пандемии и образованииКак заведующая кафедрой
философии образования философского факультета МГУ предлагаю
посмотреть на образовательные концепции и практики. Пандемия не
принесла никаких новых трендов в развитие образования как системы,
как процесса и как результата, но все изменения критически
ускорились.В обществе укрепилось понимание, что подлинное
образование происходит лицом к лицу, онлайн не заменит
преподавателя, развлекательные форматы и контент в образовании
должны быть под контролем и применяться вовремя и к месту, как
мирный атом. Это позитивный тренд.Пандемия привела к расцвету
несистемных провайдеров образования, которые начали влиять на
институции формального образования. В результате последние могут
стать более гибкими, что будет плюсом, но также может увеличиться
пропасть между формальным и неформальным образованием, что будет
минусом для человека и образования в целом.Академическое и
учительское сообщество высказало полярные мнения по отношению к
элементам цифровой педагогики. Положительной стороной стало
появление новых групповых норм при работе в дистанционном формате,
в основе которых лежат самостоятельность и сотрудничество. Сильнее,
чем до коронавируса, дифференицировались аудитории учащихся: на
тех, кто смог сформулировать и поддержать личностные смыслы
образования, и тех, кто, не обладая развитыми навыками
самоорганизации, потерял мотивацию и ценностные ориентиры или
оказался в крайне ограниченных условиях доступа к ресурсам
образования. Негативный тренд на незаинтересованность и
невовлеченность ведет к нарастанию образовательного неравенства, и,
если дистанционные форматы останутся основными, разрыв станет
катастрофическим.Коронавирус показал, что система образования не
готова одновременно внедрять новые методики и современные
инструменты и сервисы для поддержки учебного процесса и оценивать
их с точки зрения соответствия сущности образования.Человек и
человечество не в футурологических прогнозах, а на практике
столкнулись с миром высокой неопределенности, нестабильности и
неоднозначности. Из этого мира нам не вырваться. Соответственно,
появился явственный запрос к образованию: подготовить человека к
личностному определению целей и осознанной приверженности
определенным ценностям в условиях усложнения и медикализации всех
сфер жизни, стремительного нарастания цифрового контроля и потоков
постправды, кибергизации и развития ИИ. Образование не может
ориентироваться на желаемый социальный образец, потому что в
обществе не существует конвенции по поводу будущего. Образованию
придется выработать новый идеал образованности внутри себя. Сможет
ли? Вопрос открытый.
