Университета как единого целого не существует, в любом университете
есть деление на зоны, которые определяются по дисциплинарному
признаку: департаменты, факультеты, институты, кафедры. В этом
смысле дисциплины являются основой существования университета, а
университет, соответственно, совокупностью дисциплинарных
областей.Что определяет дисциплину?Дисциплины возникли в немецком
классическом университете Гумбольдта через дисциплинарный семинар:
профессор представитель какой-либо дисциплины или даже ее создатель
транслирует знание своим ученикам. При этом, что такое дисциплина,
никто на самом деле не знает, потому что не существует жесткого
определения того, что такое академическая дисциплина. Однако есть
ряд признаков, которыми большинство дисциплин обладают.Прежде
всего, дисциплина всегда подразумевает наличие объекта: она изучает
его и накапливает о нем знание создается корпус информации,
специфичной для этой дисциплины, про тот или иной объект. Эти
знания организованы в теории и понятийную систему, которой
соответствует определенный терминологический аппарат.Помимо этого,
любая дисциплина должна быть институционализирована.
Институциализируется она, во-первых, через департаменты, кафедры,
факультеты, институты и так далее. Во-вторых, у любой дисциплины
есть представление о протоколе подготовки специалистов: например,
физик скажет, что если человек не обладает определенными знаниями,
то его физиком считать нельзя. То же самое справедливо для других
дисциплин, хотя многое зависит от конкретного протокола подготовки:
где-то он жесткий, а какие-то дисциплины приходят к универсальному
консенсусу. Скажем, нельзя быть экономистом, если не знаешь
микроэкономики, макроэкономики и статистики, ноесли речь идет о
культурных исследованиях, то здесь точек зрения на то, что значит
стать специалистом в этих областях, очень много.Кроме протокола
подготовки и курсов, обеспечивающих его, существуют дисциплинарные
журналы: социологи позиционируются как социологи, поскольку
печатаются в социологических журналах, а физики публикуются в
журналах, посвященных физике.Таким образом, любой профессор в
университете находится на перекрестке двух общностей: с одной
стороны, он является сотрудником университета и принадлежит ему, с
другой принадлежит дисциплине. При этом не факт, что для него
принадлежность к университету, в котором он работает, важнее, чем
принадлежность к дисциплине. У нас в России распространен
инбридинг: профессор работает в том же университете, который он
когда-то окончил, и потому принадлежность к университету играет
очень большую роль. Но если у человека высокая академическая
мобильность и он несколько раз в жизни менял университет, то его
принадлежность к дисциплине выходит на первый план, потому что если
он хороший специалист в области экономики, то он может работать в
разных университетах, оставаясь экономистом. Но если он плохой
экономист, то его принадлежность к университету ставится под
вопрос, потому что рано или поздно его из этого университета
выгонят.Как дисциплины взаимодействуют друг с другомВо-первых,
между ними существует эпистемологическая конкуренция. Иногда она
приводит к тому, что слабая дисциплина вообще прекращает свое
существование. Классическим примером может быть френология. Ею
никто не занимается, хотя в XIX веке дисциплина, которая изучала
связь между формой черепа и характером, считалась важной, но потом
она просто потерпела фиаско перед лицом психологии и других
дисциплин, которые внутренним миром человека занимаются более
эффективно. Сейчас актуальна конкуренция между нейронауками в самых
разных преломлениях и психологией, и нейронауки постепенно
завоевывают те зоны, которыми традиционно занимались психология и
психоанализ.Во-вторых, для дисциплин характерна экспансия: они
пытаются включить в радиус своего воздействия самые разные объекты,
которые раньше принадлежали другим дисциплинам. Например,
экономисты занимаются экономикой семьи, а антропологи, которые
изначально изучали племена в удаленных уголках планеты, начинают
интересоваться всем чем угодно, вплоть до банков в Нью-Йорке.
Дисциплины заинтересованы в том, чтобы как можно больше объектов
входило в их зону ответственности. Часто дисциплины сливаются друг
с другом, и возникают междисциплинарные области, которые иногда
превращаются в самостоятельные дисциплины, например
биохимия.В-третьих, есть методологическая диффузия, когда методы
одной дисциплины начинают применяться в других. В качестве примера
здесь можно привести лингвистический поворот: в какой-то момент
лингвистика, которая раньше была достаточно узконаправленной
наукой, через трансляцию своих методов в сторону семиотики стала
доминирующей дисциплиной в гуманитарных и социальных науках, потому
что все анализировалось как язык от культуры до человеческого
поведения. Сейчас происходит похожий процесс с Big data: эта
область становится универсальным языком, который используется в
самых разных дисциплинах.Взаимодействие дисциплин друг с другом
связано с тем, что каждой дисциплине нужно больше ресурсов для
роста. Также часто оказывается, что взгляда на мир, который
предлагает нам одна дисциплина, недостаточно, чтобы иметь полную
картину. Существуют проблемы, которые имеют междисциплинарный
характер: например, проблема изменения климата не может быть решена
только физиками, или только климатологами, или только биологами,
потому что это комплексныйвопрос. Таких проблем на самом деле очень
много. На самом деле практически любая проблема, с которой
сталкиваются люди, обычно имеет междисциплинарный характер. Очень
трудно представить себе реальную проблему, которая точно
укладывается в рамки определенной академической
дисциплины.Дисциплины в университете конкурируют между собой: даже
в самом богатом университете в стране, где очень много средств
тратится на исследования и образование, количество ресурсов все
равно ограничено. А количество людей, которые работают в
университете, безгранично, потому что их появляется все больше и
больше. Конкуренция между дисциплинами часто принимает агрессивный
характер, потому что дисциплины конкурируют за студентов. Как бы вы
ни расширяли учебные планы, студент все равно не может бесконечно
учиться. На конечное количество студентов есть конечное количество
курсов, которые эти студенты могут осмысленно пройти. Возникает
вопрос: какая кафедра эти курсы студентам предложит? Это
конкуренция за нагрузку.Дисциплины конкурируют между собой в
эпистемологическом смысле: в определенный момент становится
понятно, что какие-то дисциплины важнее, чем другие. В XX веке
главной дисциплиной была физика, в XXI веке на первый план вышла
биология.Есть интересная история о том, почему в Соединенных Штатах
становится все меньше кафедр физики и все больше кафедр биологии.
Изначально я думал, что дело в том, что грантов на биологические
исследования дается все больше, а на физические, соответственно,
меньше. Оказывается, это не так: главным механизмом, который
заставляет университеты расширять биологические кафедры и сокращать
физические, является выбор студентов. Студентамкажется, что
биология гораздо более интересная наука, чем физика, и потому все
больше людей идут заниматься биологией, а физики остаются без
нагрузки. И даже если у них есть исследовательские гранты, они все
равно не могут существовать в университете долгое время, и так или
иначе кафедры закрываются.На статус дисциплины влияет очень многое,
в том числе развитие технологий: возникли, например, Big data и
разного рода IT-приложения, и оказалось, что те дисциплины, которые
стоят ближе к математизированным методам анализа информации,
оказываются сильнее, чем те, что отстоят дальше от них.В этой
ситуации слабая дисциплина пытается каким-то образом прикрепиться к
сильной. Скажем, философы сознания начинают говорить, что они очень
важны для нейронауки и поэтому должны работать вместе со
специалистами по нейробиологии, чтобы лучше понимать человеческое
сознание. Они осознают, что на философию денег никто не даст, а на
нейронауки средств выделяется много и лучше работать вместе с ними.
Или, например, факультет искусствоведения приглашает специалистов
по математическому моделированию, чтобы они строили математические
модели визуальных объектов тогда математический анализ приходит в
гуманитарные области.На это накладывается социальная динамика. В
книге Академические племена и территории дисциплинарные сообщества
сравниваются с первобытными племенами. Первобытное племя, занимая
какую-то территорию, стремится к экспансии, старается ограничить
себя от чужаков и разрабатывает разного рода культурные
инструменты, которые позволяют быстро отличить своего от чужого. То
же самое происходит с дисциплинарными кафедрами: каждая кафедра
стремится четко отделить себя в первую очередь от соседних кафедр,
потому что именно с ними у них самая большая конкуренция. Если,
например, университет думает, что неплохо бы дать студентам
какое-то гуманитарное образование, и руководство университета
должно решить, кому выделить эти курсы историкам, философам или
антропологам, то понятно, что между этими дисциплинарными зонами
возникает серьезная конкуренция.Как правило, интересы к получению
ресурсов артикулируются через апелляции к фундаментальным
принципам: например, образованный человек не может не знать
историю, поэтому история должна быть во всех учебных планах. И на
физическом факультете могут сказать, что настоящий физик не может
не знать физику в таком огромном объеме, поэтому на другие
дисциплины не останется времени.В результате мы получаем негативную
картину, когда объективно существующие различия между дисциплинами
искусственно усугубляются из-за того, что каждая дисциплина
стремится обособиться и доказать свое право на существование и
превосходство над окружающими дисциплинарными областями. Возникают
специально созданные терминологические барьеры, пропадает
коммуникация. Например, в одном канадском университете есть даже
специальная стипендия, причем она распространяется только на
гуманитарные науки: ее дают профессорам за то, что они несколько
раз встречаются с представителями смежных дисциплин скажем,
историки находятся в одном месте с антропологами и о чем-то
разговаривают. Все, больше никаких требований нет, надо просто хотя
бы о чем-то поговорить. Видимо, без такой стипендии антропологи с
историками никогда не разговаривают.Это на самом деле плохо для
учебного процесса: оказывается, что если кафедры не взаимодействуют
между собой и не договариваются о том, каким образом совершать
переход между дисциплинами, которые они преподают, то студент,
который всегда изучает эти дисциплины на разных кафедрах, не
получает никакой информации о том, каким образом эти области знания
можно соединить друг с другом. Это также плохо для исследования,
потому что очень многие проблемы требуют междисциплинарного
подхода, особенно те, что связаны с реальным миром.Поэтому ответом
на это является создание разного рода междисциплинарных зон, где
отсутствуют социальные границы между кафедрами, потому что просто
кафедр нет. Если вы создали пространство, где представители разных
дисциплин вместе занимаются исследованиями и образованием, то вы
снизили социальное давление на обособление каждой из этих дисциплин
и повысили шансы на то, что между разными дисциплинами возникнет
продуктивное взаимодействие.
