Историю университета можно рассматривать как историю его смерти: он
приобретает автономность, сепарируется от государственной и
религиозной власти, но поскольку университет возник в религиозном
контексте, то его история представляет собой путь самоотречения, а
критическое мышление, свойственное университетской среде,
противоречит самой его сути.Этот материал часть гида Альма-матер,
который мыделаем вместе сТюменским государственным
университетом.Социальная природа человекаХотя хорошим инструментом
для переосмысления природы человека является экзистенциальный язык,
в нем все еще недостаточно социальности. Мы привыкли рассматривать
индивида как отдельную личность: его можно изъять из общества и
как-то сформировать, и, соответственно, общество состоит из
отдельных личностей. Но современная наука в целом и педагогическая
наука в частности постепенно начинают осознавать сущностную
социальность человека. С точки зрения экзистенциальных философов,
например Барнетта, который говорит о педагогике на социальном
языке, человек это все еще индивид со своей тревогой и одинокостью,
а социальность является лишь тем, что только присоединяется к
индивиду.Одним из немногих экзистенциалистов, который говорил о
сущностной социальности, соединенности человека с другими, является
Мартин Бубер, еврейский философ XIX века: не бывает
экзистенциального существования человека вне других людей, наше
бытие это со-бытие, сосуществование с другими людьми. Мы
обнаруживаем себя как часть сообщества, и наше я формируется с
помощью ты, и они переплетены.Современное педагогическое мышление и
нейронауки смещаются в сторону рассмотрения человека как
социального существа. Можно вспомнить Паулу Фрейре, критического
педагога, который стал говорить о социальном переосмыслении
университета. Он первым начал использовать слова угнетающие и
угнетаемые, говоря об университете, и пытался убрать из него
иерархичную структуру. Фрейре критиковал банковскую систему знаний
современную систему передачи знаний: есть авторитет, в качестве
которого выступает преподаватель, он обладает некими знаниями и
инвестирует эти знания в учеников. Эту идею он опровергал как
присущую более традиционному, репрессивному миру и пропагандировал
идею сообщества равных обучающихся то, что он назвал повышением
сознания (raising consciousness). Такая эмансипация обучения
следует по пути его социализации и сохранения горизонтального
процесса обучения, когда все равны и учатся как сообщество. Однако
непонятно, может ли такой университет носить название университета,
если он изначально является репрессивной структурой, которую
критическая педагогика осуждает.Внутриличностное и
межличностноеИсследования в области нейронаук подтверждают видение
Мартина Бубера, который утверждал, что мы социальны, наше бытие это
со-бытие и человек сосуществует с другими людьми. Сейчас в
Оксфордском университете в рамках Baby-LINC Lab Виктория Леонг
проводит двойное исследование нейросигналов мозга, наблюдая за
активностью мозга, которая возникает при общении матери и ребенка,
например когда они задействованы в обучающих играх.Оказалось, что
человеческое общение можно представить как синаптическую связь, но
не внутриличностную, а межличностную (хотя в нейробиологии бытует
представление, что деятельность мозга это сугубо личная
деятельность человека, деятельность отдельного мозга).Таким
образом, существует межличностная активность мозга аппарат,
благодаря которому нейронная активность мозга людей
синхронизируется, когда они общаются между собой и учатся друг у
друга, и образуется мегасеть взаимоотношений. Это подрывает идею о
том, что есть отдельный человек со своим мышлением и он сепарирован
от общества. Скорее будет релевантно рассматривать это как процесс
социализации, причем не только в метафорических терминах, как это
было у Мартина Бубера, но и на эмпирическом уровне: работа сознания
человека и синаптическая активность это активность не одного
конкретного человека, а некоторой сети людей.Новый университет
антиуниверситетЕще одно исследование, подтверждающее социальность
нашего мозга, проводится Мэттью Либерманом, нейроученым из
Университета Лос-Анджелеса. Он утверждает, что наш мозг социален и
его основная активность направлена на понимание других людей и
предсказывание их действий. Это предполагает, что наша личность
нечто вторичное: мы рефлексируем и осознаем себя как что-то
отдельное по аналогии с тем, как мы уже понимаем других
людей.Мэттью Либерман предлагает переосмыслить процесс обучения как
тот, который учитывает, что наш мозг социален. Он предлагает такие
структуры образования, как обучение для преподавания. Если мы учим
определенный материал и мотивированы тем, чтобы обучить этому
другого, мы запоминаем информацию лучше. Формы взаимоотношений,
когда студенты учат друг друга, повышают качество
обучения.Современный университет теперь больше напоминает
сообщество. И поскольку социальность первична, то последнее, что
исчезнет, как раз университет как сообщество, специфическая
сформированная форма со-бытия с другими, которая нацелена на обмен
знаниями. Критическая педагогика, повлиявшая на этот процесс,
эмансипировала его, разрушила иерархичность процесса передачи
знаний. Но социальная специфическая форма связи людей друг с
другом, которая была воспитана университетом до того, как он был
эмансипирован, все-таки останется.Поскольку человеку присуща
социальность, а также тревожность, от которой невозможно скрыться,
университет будущего сохранится в форме социальности вкупе с
критическим мышлением, от которого мы больше не можем отказаться, и
тревожностью. Он отойдет от традиционных, религиозных корней,
которые противоречат современным требованиям человека к
эмансипированному миру будущего. Новый университет фактически
мертвый университет вернее, антиуниверситет, который противоречит
своей изначальной сути, но тем не менее в такой форме он продолжает
существовать. Студенческое и преподавательское сообщество больше не
является иерархичным, оно рефлексирует, сомневается в себе и
изобличает традиционные корни.МетамодернВ рамках метамодерна
исследователи, в частности Тимотеус Вермюлен и Робин ван ден Аккер,
рассуждают, что современное общество это общество постпостмодерна.
В традиционном обществе у нас были некие стабильные ценности, в
постмодерне мы потеряли к ним доверие, но жить в такой тревожности
очень сложно, и в то же время отбросить неспособность поверить в
ценности и принять устоявшиеся структуры крайне тяжело, поэтому на
смену приходит метамодерн.Метамодерн это соединение традиционных
паттернов поведения, традиционных ценностей и постмодернистской
чувствительности: когда мы больше не доверяем ничему, мы ощущаем
тревожность.Вермюлен и Аккер обращают внимание, что социальность,
то есть наша потребность друг в друге, сохраняется. И здесь
открытые платформы, интернет, который соединяет нас, приобретают
большое значение.Университет как феномен метамодернизма это
несерьезное отношение к традиционной сущности университета, и тем
не менее он сохраняется как пародия на себя в хорошем смысле.
Открытые университеты и площадки для обучения, которые сейчас
появляются, пародируют традиционный университет, а он, в свою
очередь, пытается бороться за свои права: ненастоящие университеты,
где происходит ненастоящее обучение, предлагают навязать свои
дипломы, представить себя как правильную форму получения знаний. Но
будущее все же за опровержением университета и выходом университета
за свои рамки, при котором социальность, когда мы играем в
университет в разных формах, сохранится.
