Методы установления фактов в мире искусства и мире естественных
наук отчасти похожи. И там и там существуют контрольные образцы,
ориентируясь на которые мы делаем какие-то выводы об обнаруженных
произведениях искусства или новых видах живых организмов. Какую
роль играет наука в сфере искусства, рассказывает историк искусств
Джеффри Тейлор.Образец в науке и искусствеШведский ботаник Карл
Линней создал систему классификации, пирамидальную структуру
знаний, которая позволяет классифицировать все растения, животных и
другие живые организмы. Для этого мы определяем характерные для них
все более и более конкретные признаки и определяем в тот или иной
вид с латинским названием.Здесь нам пригодится понятие образца.
Так, для каждого вида растений на Земле есть засушенный экземпляр,
который хранится где-нибудь в университете или ботаническом саду.
Он служит образцом, и, если мы найдем какое-то растение и
предположим, что оно принадлежит к тому же виду, мы сможем сравнить
его с образцом. Так мы определяем принадлежность многих растений к
тому или иному виду.Забавно, что мир искусства работает похожим
образом: здесь у нас тоже есть образцы. Чаще всего это наиболее
известные работы того или иного художника, которые висят в музеях,
их видели миллионы людей. Так что если мы видим картину и
предполагаем, что это работа Леонардо да Винчи, мы сравним ее с
теми работами, которые точно написал Леонардо да Винчи, то есть с
теми, что висят в музеях. Это работает для любого художника: если
мы предполагаем, что имеем дело с работой того или иного мастера,
мы просто сравниваем эту картину с уже известными его работами,
которые по сути выступают в роли контрольного образца.Американский
ЛеонардоИ здесь мы подходим к истории, которая подвергла всю эту
систему суровому испытанию, это история американского Леонардо. Она
связана с картиной Леонардо да Винчи, которая висит в парижском
Лувре, Прекрасная Ферроньера. Мы знаем, что она принадлежит кисти
Леонардо. В 1920 году в Канзасе обнаружилась еще одна версия этой
картины: владельцы хотели продать ее канзасскому музею
изобразительных искусств. Все тогда подумали: а что вообще картина
Леонардо забыла в Канзасе? Но история была вполне правдоподобной.
Это полотно принадлежало американскому солдату и его
жене-француженке: когда они поженились, ее тетя подарила им
картину, сказав, что это работа Леонардо, и теперь они решили
продать ее в музей.
Один журналист спросил об этой картине Джозефа Дювина, ведущего
арт-дилера той эпохи, и Дювин ответил: Да вы что, это не Леонардо,
конечно. И тогда владельцы картины подали на него в суд за клевету,
срыв сделки и за то, что он сказал, будто бы автор картины не
Леонардо да Винчи, и так начался крупнейший в американской истории
процесс в сфере искусства, который продолжался почти десять лет.Для
нас особенно интересна роль, которую сыграл в этом процессе главный
эксперт Джозефа Дювина, ведущий коносьер первой половины XX века.
Его звали Бернард Беренсон, и он был большим последователем идей
Морелли, широко применявшим его технику. По сути Беренсон был
главным историком искусств и экспертом во всем, что касалось
итальянского Возрождения. Арт-рынок такое любит. Американские
миллионеры, которые покупали произведения искусства эпохи
итальянского Возрождения, готовы платить много денег, только если
они уверены в том, что это подлинники известных мастеров, а
Беренсон был главным, практически монопольным авторитетом. С начала
и до середины XX века он был непререкаемым авторитетом во всем, что
касалось итальянского Возрождения, и если Беренсон говорил, что это
картина Леонардо да Винчи, то, значит, это картина Леонардо да
Винчи. Он был голосом истины, а арт-рынок такое любит: он любит
монополию на авторитетное мнение, когда один человек говорит либо
да, либо нет.Но в данном случае Беренсону пришлось в суде
объяснять, на каком основании он составил свое мнение, а в данном
случае суд присяжных был подобран из обычных людей не миллионеров,
а слесарей, таксистов, секретарей. И когда Беренсон объяснял им,
почему канзасский Леонардо да Винчи не Леонардо да Винчи, он по
сути пытался объяснить, что он эксперт, с использованием таких
выражений, как шестое чувство, которое позволяло ему ощущать такие
вещи, поскольку он впитывал и обрабатывал в мозге множество
мельчайших деталей, в результате чего у него развивалось
подсознательное узнавание автора.С американскими миллионерами такое
срабатывало, их это объяснение полностью устраивало, и если
Беренсон что-то говорил, то так оно и есть. Но когда он попытался
объяснить это обычным людям в суде, присяжные отнеслись к этому
скептически: Серьезно? У тебя шестое чувство? И как же мы это
докажем? И оказалось, что никак. Все закончилось тем, что Джозеф
Дювин заплатил владельцам канзасской картины. По сути никто никогда
не считал эту картину одной из работ Леонардо, но недавно она была
продана примерно за 2 миллиона долларов это хорошая цена.
Предполагается, что ее написал последователь Леонардо да Винчи.Роль
научных методов в искусствеЧто показал судебный процесс? Когда
кто-то вроде Беренсона говорит, что у него шестое чувство, он
эксперт и ему надо верить, потому что он истина в последней
инстанции, в суде это не работает. В суде работает наука. В 1920-е
годы уже существовали ранние формы того, что сейчас мы называем
искусствоведческой экспертизой. Уже тогда был рентген, и его
успешно применяли для анализа картин, и уже были микроскопы, так
что можно было исследовать образец краски, а по краске можно
сказать многое о работе. Эти свидетельства присяжные сочли намного
более достоверными.И так в сфере искусств началось соперничество
между коносьерами, которые считают, что им открыта истина, и
учеными, которые проводят экспертизу и научными техниками
определяют факты. В течение XX века роль науки в мире искусства
продолжила расти, а особенно сильно она растет перед лицом громких
скандалов вокруг подделок, когда эксперты сказали: Да, это
подлинник, только чтобы потом обнаружилось, что они ошибались. В
таких случаях на помощь приходит наука, которая говорит: Нет, на
самом деле это подделка. Так было в течение всего XX века, но в
последние 10 лет роль науки выросла особенно сильно даже на одном
только американском арт-рынке, в частности на арт-рынке Нью Йорка,
поскольку стало ясно, что при определении подделок это единственное
решение.
